Красная роза. Документальная повесть - Сергей Парахин

Ефим Данилович повел машину вперед, на объект. Немцы пытались поднять свои самолеты с аэродрома в воздух, чтобы убрать их из-под удара. Сверху хорошо было видно блестящие диски вращающихся винтов, беспорядочное движение на рулежках. С первого же захода сбросили бомбы. Внизу – взрывы, густой дым, застилающий аэродром, пожары. Боевое задание успешно выполнено. Но в воздухе рвались зенитные снаряды врага, один из них угодил в самолет. Дела совсем стали плохи. Связи с полком не стало. Нарушено управление рулями. Поведение самолета стало непредсказуемым для пилота.

При отходе от цели на покалеченный самолет снова накинулись немецкие истребители. Но наши воздушные стрелки дали достойный отпор наглецам. Один из фашистов отвесно пошел к земле, второй показал хвост дыма. Но бой не был окончен, враг не отставал. На израненном самолете невозможно было свободно маневрировать. Пришлось опуститься до самой земли и на фоне ее отрываться от преследователей. При посадке на родном аэродроме самолет развалился – отвалилась его носовая часть и хвост. Экипажу пришлось выбираться из-под обломков. На автомашине подкатил командир полка. Выслушал доклад, посмотрел на останки боевой машины, сказал экипажу: «Не огорчайтесь. Бывает и хуже».

С августа 1942 года – Сталинград. Делали до пяти боевых вылетов в прифронтовую полосу противника за ночь. Боеприпасов и горючего имелось в достатке. Не хватало экипажей. Позывной Ефима был – «Ольга-45». За каждый вылет каждому члену экипажа выдавали по сто граммов водки и по шоколадке (завтрак, обед и ужин, само собой, по распорядку дня в летной столовой).

При возвращении после выполнения очередного боевого задания, еще в воздухе, в эфире часто звучал девичий голос: «„Ольга-45“, еще по 100 граммов готовы заработать? К дозаправке машины все готово». Ни разу не было случая, чтобы кто-нибудь пробовал отказаться.

Пьяными себя не чувствовали. Страшно становилось только после последнего приземления, утром на рассвете. Тогда же наступало и опьянение. Валились спать, не снимая сапог. А в фюзеляже и в плоскостях – десятки пробоин различной величины и формы. Приходилось даже сажать машину лишь на одно единственное уцелевшее шасси.

19 ноября 1942 года началось контрнаступление Красной армии под Сталинградом.

23 ноября 1942 года в районе Калача замкнулось кольцо окружения вокруг 6-й армии гитлеровского генерала Фридриха Паулюса.

В ночь на 28 ноября 1942 года был получен приказ – бомбовыми ударами уничтожить живую силу и военную технику окруженного врага в районе села Россошки и аэродрома Воропоново. Это был 90-й боевой вылет экипажа Ефима Даниловича. В штурманской кабине – лейтенант Яков Соломонов. У рации – сержант Габачиев Агубекир Масаевич, он же воздушный стрелок турельной установки. От люковой пулеметной установки нижней полусферы и, соответственно, стрелка к тому времени решили отказаться. Эффективность этой огневой точки была крайне невелика, а вот экономия в весе боевой машины оказалась весьма значительной, да и стрелков не хватало, каждый боец был на счету.

Ночь, метель, снегопад. Шли несколькими полками, эшелонированно по интервалам и высоте. Прошли линию фронта, ее ночью отчетливо видно на земле по вспышкам выстрелов, по очередям трассирующих пуль, по осветительным ракетам. Зенитный огонь врага уже выстроил завесу разрывов, но был еще несколько впереди. По небу шарили лучи прожекторов, как будто бы длинными оглоблями махали по нашим самолетам. Осветители развесили над целью свои «люстры». Немецких истребителей по ночному времени в небе не было. «На боевом курсе!» – доложил штурман. Запах сработанных пиропатронов дал знать – бомбы сброшены.

Внезапно – удар по правому крылу. Такое ощущение, будто сверху кто-то из своих сбросил бомбу. Вспышка, взрыв. Самолет объят пламенем, перебито управление. Дюралевая обшивка крыла горит, как порох. Ефим Данилович дал команду: «Экипаж, покинуть машину!» Штурман открыл нижний люк, выпрыгнул. Струей воздуха потянуло в кабину огонь и дым. У Ефима Даниловича загорелись унты на ногах, пламя обожгло лицо и руки на штурвале. От дыма перехватило дыхание.

Откинул фонарь кабины, вывалился из горящего и уже неуправляемого самолета. Когда парашют раскрылся, Ефим Данилович почувствовал левой ногой холод. Мелькнула мысль, что оторвало ногу.

В это время в небе вспыхнули светящиеся бомбы (САБ). Их сбросили наши самолеты-осветители. Стало светло как днем. Ефим Данилович осмотрел себя. Ноги вроде бы целы, но на левой ноге нет унта. Над головой висят «люстры», слышен гул самолетов, разрывы бомб и зенитных снарядов, мимо проносятся со свистом сброшенные бомбы.

Земля встретила летчика сильным ударом. Ефим Данилович сбросил парашют, выпутался из строп и дал стрекача от места приземления. Враг близко, да и свои бомбы летят на голову. На пути попалась воронка, нырнул в нее. Земля в воронке была еще горячая и таял снег. Левую ногу кое-как обмотал шарфом. Осмотрелся. Небо закрыто сплошной облачностью, звезд не видно. Никак не сориентироваться. Запоздалый самолет, сбросив бомбы, уходил домой. За удаляющимся гулом нашего самолета двинулся и Ефим Данилович. Свет ракет, трассирующие пули, зарево от пожаров указывали направление к линии фронта, но до нее было еще далеко. Восемь дней и ночей блуждал сбитый летчик в огненном кольце немецкого «котла». Почернели обмороженные руки, ноги, лицо. Холод, голод, жажда. Уже нет сил переставлять ноги по глубокому снегу. Линия фронта близка, но силы иссякли. Слышен могучий гул канонады, с нашей стороны разом заговорили «катюши». Через голову летели трассирующие пули, шумели снаряды. Поспешил солдат навстречу спасительному огню, но запутался ногами в глубоком снегу и упал. Подняться не смог, потерял сознание. Тут и подобрали бойца гитлеровцы.

В себя пришел Ефим Данилович в холодном сарае. Лежал и пытался вспомнить, что с ним случилось. Чужая речь за дверью. Словно кипятком ошпарило – плен! Потом оплетенный колючей проволокой лагерь, где не давали ни есть, ни пить, ни спать. Травили собаками, били палками, расстреливали.

Что представлял из себя немецкий лагерь для военнопленных? В заснеженной, пробитой метелями приволжской степи бывшая конюшня, служащая бараком, земляной утоптанный пол и деревянные нары в несколько ярусов. Да еще неподалеку от барака несколько бывших картофельных буртов, служащих землянками. Два или три ряда колючей проволоки. По углам – вышки с пулеметами и прожекторами. По периметру – ров.

Иногда немцы привозили в лагерь телегу с «едой» – картофельные очистки, свекольная ботва, солома, лошадиные копыта. Вместо воды – снег. Заключенными был буквально вылизан весь лагерь до промерзшей земли, до последней снежинки.

Сколько в лагере было военнопленных, не знали, пожалуй, и сами немцы. Одни умирали, и их сбрасывали в ров. Других привозили на их место. Погибли в этом концлагере тысячи советских людей.

В лагере Ефим Данилович встретил своего воздушного стрелка-радиста Габачиева. Оба они были измождены и близки к голодной смерти. Штурмана Соломонова не было, его, как еврея, немцы расстреляли на месте. Тут среди других оказалось шестнадцать человек летного состава.

Эти люди в невероятных условиях лишений, острого голода, холода, раненые, обгорелые, обмороженные, вели себя стойко. Они создали подпольную группу и готовили побег. В числе организаторов этого подполья был и сержант Габачиев. Ефима Даниловича в группу не взяли, так как он из-за ожогов, обморожений и истощения не мог ходить.

Добровольно оставил группу и сержант Габачиев, указывая на Ефима Даниловича, он заявил: «Я без своего командира не пойду». Ефим Данилович – обгоревший и обмороженный – был обречен. Его как мог спасал стрелок-радист Габачиев – приносил ему еду, пригоршню снега, однажды даже принес лошадиную кость, кое-как делал перевязки. Когда немцы выбросили почти не подававшего признаков жизни Ефима Даниловича в ров, Габачиев ночью вытащил его оттуда и приволок обратно в барак.

Продумывались разные варианты побега, но осуществить их не было сил. Стиснутые кольцом окружения, немцы зверели. Даже тех, кто осмеливался взять горсть свежего снега, протянув руку за колючую проволоку, сражала пуля фашиста. Немногим из узников удалось выжить. Заключенные знали, что при отступлении немцы уничтожат лагерь. Шестнадцать человек летного состава держались вместе, помогали друг другу чем могли. Прошла весть, что администрация фашистского лагеря намеревается вывезти пленных летчиков в свой тыл, а возможно, и в Германию.

Летчики решили уходить, уползать из лагеря, поскольку бежать уже не могли. Знали, что наши войска уже близко, авось хоть кому-то удастся доползти. Каким-то образом подпольщикам удалось договориться кое с кем из немцев. Беглецам было обещано оружие и даже грузовик. Но немцы обеспечивали только внутреннюю охрану. Внешний периметр лагеря охраняло подразделение, укомплектованное украинскими националистами. Попытка подпольщиков установить контакт с украинцами привела к провалу.